Неточные совпадения
Они, проехавши, оглянулись назад; хутор их как будто ушел в
землю; только видны были над
землей две трубы скромного их домика да вершины дерев, по сучьям которых они лазили, как белки; один только дальний луг еще стлался перед ними, — тот луг, по которому они могли припомнить всю историю своей жизни, от лет, когда катались по росистой траве его, до лет, когда поджидали в нем чернобровую козачку, боязливо перелетавшую через него с помощию своих
свежих, быстрых ног.
Утро было славное,
свежее; маленькие пестрые тучки стояли барашками на бледно-ясной лазури; мелкая роса высыпала на листьях и травах, блистала серебром на паутинках; влажная, темная
земля, казалось, еще хранила румяный след зари; со всего неба сыпались песни жаворонков.
Явилась Вера Петровна и предложила Варваре съездить с нею в школу, а Самгин пошел в редакцию — получить гонорар за свою рецензию. Город, чисто вымытый дождем, празднично сиял, солнце усердно распаривало
землю садов, запахи
свежей зелени насыщали неподвижный воздух. Люди тоже казались чисто вымытыми, шагали уверенно, легко.
За час перед этим
землю обильно полил весенний дождь, теплый воздух был сыроват, но насыщен запахом
свежей листвы, луна затейливо разрисовала
землю тенями деревьев.
— Какая нелепость — мучаться и мучать другого! — сказал Марк, вскапывая ногой
свежую, нанесенную только утром
землю около дерева. — Вы могли бы избавить ее от этой пытки, от нездоровья, от упадка сил… от всего — если вы… друг ей! Старуха сломала беседку, но не страсть: страсть сломает Веру… Вы же сами говорите, что она больна…
Нехлюдов сел у окна, глядя в сад и слушая. В маленькое створчатое окно, слегка пошевеливая волосами на его потном лбу и записками, лежавшими на изрезанном ножом подоконнике, тянуло
свежим весенним воздухом и запахом раскопанной
земли. На реке «тра-па-тап, тра-па-тап» — шлепали, перебивая друг друга, вальки баб, и звуки эти разбегались по блестящему на солнце плесу запруженной реки, и равномерно слышалось падение воды на мельнице, и мимо уха, испуганно и звонко жужжа, пролетела муха.
Свежая и тихая до неподвижности ночь облегла
землю.
Наконец Иван Федорович получил отставку с чином поручика, нанял за сорок рублей жида от Могилева до Гадяча и сел в кибитку в то самое время, когда деревья оделись молодыми, еще редкими листьями, вся
земля ярко зазеленела
свежею зеленью и по всему полю пахло весною.
Но козаку лучше спать на гладкой
земле при вольном небе; ему не пуховик и не перина нужна; он мостит себе под голову
свежее сено и вольно протягивается на траве.
Свежий разрез
земли в канавах обнажает во всем ее убожестве болотную перегорелую почву с полувершковым слоем плохого чернозема.
И горные ключи и низменные болотные родники бегут ручейками: иные текут скрытно, потаенно, углубясь в
землю, спрятавшись в траве и кустах; слышишь, бывало, журчанье, а воды не находишь; подойдешь вплоть, раздвинешь руками чащу кустарника или навес густой травы — пахнет в разгоревшееся лицо
свежею сыростью, и, наконец, увидишь бегущую во мраке и прохладе струю чистой и холодной воды.
Потом короткая лития на могиле, глухой стук
земли о крышку гроба… небольшой
свежий холмик…
День был прекрасный, светлый и не слишком жаркий; веселый,
свежий ветер гулял над
землею и в меру шумел и играл, все шевеля и ничего не тревожа.
На время небо опять прояснилось; с него сбежали последние тучи, и над просыхающей
землей, в последний раз перед наступлением зимы, засияли солнечные дни. Мы каждый день выносили Марусю наверх, и здесь она как будто оживала; девочка смотрела вокруг широко раскрытыми глазами, на щеках ее загорался румянец; казалось, что ветер, обдававший ее своими
свежими взмахами, возвращал ей частицы жизни, похищенные серыми камнями подземелья. Но это продолжалось так недолго…
Твердо, большим частым шагом, от которого равномерно вздрагивала
земля, прошли на глазах у всего полка эти сто человек, все как на подбор, ловкие, молодцеватые, прямые, все со
свежими, чисто вымытыми лицами, с бескозырками, лихо надвинутыми на правое ухо.
Необозримые леса, по местам истребленные жестокими пожарами и пересекаемые быстрыми и многоводными лесными речками, тянутся по обеим сторонам дороги, скрывая в своих неприступных недрах тысячи зверей и птиц, оглашающих воздух самыми разнообразными голосами; дорога, бегущая узеньким и прихотливым извивом среди обгорелых пней и старых деревьев, наклоняющих свои косматые ветви так низко, что они беспрестанно цепляются за экипаж, напоминает те старинные просеки, которые устроены как бы исключительно для насущных нужд лесников, а не для езды; пар, встающий от тучной, нетронутой
земли, сообщает мягкую, нежную влажность воздуху, насыщенному смолистым запахом сосен и елей и милыми,
свежими благоуханиями многоразличных лесных злаков…
По изрытой
свежими взрывами обсыпавшейся
земле везде валялись исковерканные лафеты, придавившие человеческие русские и вражеские трупы, тяжелые, замолкнувшие навсегда чугунные пушки, страшной силой сброшенные в ямы и до половины засыпанные
землей, бомбы, ядра, опять трупы, ямы, осколки бревен, блиндажей, и опять молчаливые трупы в серых и синих шинелях.
Погода была прекрасная; солнце сияло и грело, но не пекло;
свежий ветер бойко шумел а зеленых листьях; по
земле, небольшими пятнами, плавно и быстро скользили тени высоких круглых облачков.
Серебряный поднял голову и увидел
свежее пожарище. Кой-где
земля была недавно изрыта, а остатки строения и сломанное водяное колесо показывали, что тут была мельница.
…Весна. Каждый день одет в новое, каждый новый день ярче и милей; хмельно пахнет молодыми травами,
свежей зеленью берез, нестерпимо тянет в поле слушать жаворонка, лежа на теплой
земле вверх лицом. А я — чищу зимнее платье, помогаю укладывать его в сундук, крошу листовой табак, выбиваю пыль из мебели, с утра до ночи вожусь с неприятными, ненужными мне вещами.
Но утром днесь поглядаю свысока на
землю сего Пизонского да думаю о делах своих, как вдруг начинаю замечать, что эта свежевзоранная, черная, даже как бы синеватая
земля необыкновенно как красиво нежится под утренним солнцем и ходят по ней бороздами в блестящем пере тощие черные птицы и
свежим червем подкрепляют свое голодное тело.
Ночь продолжала тихий бег над
землей. Поплыли в высоком небе белые облака, совсем похожие на наши. Луна закатилась за деревья: становилось
свежее, и как будто светлело. От
земли чувствовалась сырость… Тут с Матвеем случилось небольшое происшествие, которого он не забыл во всю свою последующую жизнь, и хотя он не мог считать себя виноватым, но все же оно камнем лежало на его совести.
Под звуками и движениями жизни явной чуть слышно, непрерывно трепетало тихое дыхание мая — шёлковый шелест молодых трав, шорох
свежей, клейкой листвы, щёлканье почек на деревьях, и всюду невидимо играло крепкое вино весны, насыщая воздух своим пряным запахом. Словно туго натянутые струны гудели в воздухе, повинуясь ласковым прикосновениям чьих-то лёгких рук, — плыла над
землёю певучая музыка, вызывая к жизни первые цветы на
земле, новые надежды в сердце.
Из безводного и лесного села Троицкого, где было так мало лугов, что с трудом прокармливали по корове, да по лошади на тягло, где с незапамятных времен пахали одни и те же загоны, и несмотря на превосходную почву, конечно, повыпахали и поистощили
землю, — переселились они на обширные плодоносные поля и луга, никогда не тронутые ни косой, ни сохой человека, на быструю,
свежую и здоровую воду с множеством родников и ключей, на широкий, проточный и рыбный пруд и на мельницу у самого носа, тогда как прежде таскались они за двадцать пять верст, чтобы смолоть воз хлеба, да и то случалось несколько дней ждать очереди.
Над черными нивами вился легкий парок, наполнявший воздух запахом оттаявшей
земли, — тем
свежим, вкрадчивым и могучим пьяным запахом весны, который даже и в городе узнаешь среди сотен других запахов.
Из-под него выглянула обнаженная, мокрая, теплая
земля, отдохнувшая за зиму и теперь полная
свежих соков, полная жажды нового материнства.
Старик пошел дальше. Оленин не отставал от него. Пройдя шагов двадцать и спускаясь книзу, они пришли в чащу к разлапистой груше, под которою
земля была черна и оставался
свежий звериный помет.
Предание, еще до сих пор
свежее между казаками, говорит, что царь Иван Грозный приезжал на Терек, вызывал с Гребня к своему лицу стариков, дарил им
землю по сю сторону реки, увещевал жить в дружбе и обещал не принуждать их ни к подданству, ни к перемене веры.
Когда на дикой, чистой, вольной речке или ручье сделают первую мельницу и запрудят воду плотиной из
свежего хвороста и
земли, пригнетя сверху несколькими пластами толстого дерна, взодранного плугом, то в первые годы в этом пруду, чистом и прозрачном, как стекло, живут пеструшка, красуля и кутема.
Ржавым криком кричал на луговой низине коростель; поздний опрокинутый месяц тающим серпочком лежал над дальним лесом и заглядывал по ту сторону
земли. Жарко было от долгой и быстрой ходьбы, и теплый, неподвижный воздух не давал прохлады — там в окна он казался
свежее. Колесников устало промолвил...
Он взглянул на
землю пробитой к шалашу и не заросшей травой тропинки, и
свежий след босой ноги, еще покатившейся, был на ней.
Вот она, весна младая,
Свежим трепетом полна,
Благодатная, святая,
Животворная весна!
В неба синие объятья
Поднялась
земли краса, —
Тише! Слышите ли, братья,
Все ликуют без изъятья,
Все природы голоса!
Плотно легла на
землю ночь и спит,
свежая, густая, как масло. В небе ни звёзд, ни луны, и ни одного огня вокруг, но тепло и светло мне. Гудят в моей памяти тяжёлые слова провожатого, и похож он на колокол, который долго в
земле лежал, весь покрыт ею, изъеден ржавчиной, и хотя глухо звонит, а по-новому.
Так точно живая и
свежая часть русского общества нашла необходимым отказаться наконец от почтенных и умных фразеров, вызвавшихся подобным образом лечить общественные раны
земли русской.
Отбелились холсты
свежею юрьевой росою, выехал вместо витязя Егория в поле Иеремия пророк с тяжелым ярмом, волоча сохи да бороны, засвистали соловьи в Борисов день, утешая мученика, стараниями святой Мавры засинела крепкая рассада, прошел Зосима святой с долгим костылем, в набалдашнике пчелиную манку пронес; минул день Ивана Богословца, «Николина батюшки», и сам Никола отпразднован, и стал на дворе Симон Зилот, когда
земля именинница.
Близость города с тридцатитысячным населением сказывалась в этой печальной картине разрушения, а там новые поруби и десятки
свежих пней, и бессильно лежащие на
земле вершины сосен, точно отрубленные головы.
Ни сосна, ни ель еще не дали
свежих побегов, а
земля была покрыта прошлогодней высохшей бурой травой, из-под которой только кое-где сочилась вода да изредка пробивались красивые бледно-желтые цветы с зелеными мохнатыми ножками и усиками.
И снова змеится в зеленой
свежей траве речка, то скрываясь за бархатными холмами, то опять блестя своей зеркальной грудью, снова тянется широкая, черная, изрытая дорога, благоухает талая
земля, розовеет вода в полях, ветер с ласковой, теплой улыбкой обвевает лицо, и снова Меркулов покачивается мерно взад и вперед на остром лошадином хребте, между тем как сзади тащится по дороге соха, перевернутая сошником вверх.
Легкий ветерок чуть задевает лицо Меркулова, принося с собой глубокий,
свежий аромат
земли, еще не высохшей после снега, и хорошо, радостно на душе у Меркулова.
— Я очень устал; нет ли у тебя
свежего молока?» Услужливая Лиза, не дождавшись ответа от матери своей — может быть, для того, что она его знала наперед, — побежала на погреб — принесла чистую кринку, покрытую чистым деревянным кружком, — схватила стакан, вымыла, вытерла его белым полотенцем, налила и подала в окно, но сама смотрела в
землю.
До полуночи просидели мы с ним, и неохотно проводил я его за ворота, да и он ушёл тоже нехотя. Стоя у ворот, смотрю я, как твёрдо и споро шагает он вниз посреди улицы между тёмных изб, сонно и молча прижавшихся к
земле. Уже отогретая солнцем весны, спит она и сладко дышит во сне запахами
свежих трав. Хорошо было у меня на душе в тот час — люблю я чувствовать себя на месте и у дела.
Вдруг вершины деревьев, и всё кругом, и само небо точно дрогнуло и улыбнулось
свежей, румяной улыбкой — это первый солнечный луч глянул на
землю. И, как бы приветствуя его, раздался ласковый шум пробужденья сонного сада, дунул ветерок,
свежий, бодрящий, полный разнообразных запахов.
На улице — тихо и темно. По небу быстро летели обрывки туч, по мостовой и стенам домов ползли густые тени. Воздух был влажен, душен, пахло
свежим листом, прелой
землёй и тяжёлым запахом города. Пролетая над садами, ветер шелестел листвой деревьев — тихий и мягкий шёпот носился в воздухе. Улица была узка, пустынна и подавлена этой задумчивой тишиной, а глухой грохот пролётки, раздававшийся вдали, звучал оскорбительно-нахально.
Она лежала на дороге, среди
свежей лужи от воды, плотно прилегая голой грудью к
земле и выставляя кулаки скрученных и посиневших рук.
И тихо осеняет их радостный Ярило спелыми колосьями и алыми цветами. В
свежем утреннем воздухе, там, высоко, в голубом небе, середь легких перистых облаков, тихо веет над Матерью Сырой
Землей белоснежная, серебристая объярь Ярилиной ризы, и с недоступной высоты обильно льются светлые потоки любви и жизни.
Ранним утром, еще летнее солнце в полдерево стояло, все пошли-поехали на кладбище. А там Настина могилка
свежим изумрудным дерном покрыта и цветики на ней алеют. А кругом
земля выровнена, утоптана, белоснежным речным песком усыпана. Первыми на кладбище пришли Матренушка с канонницей Евпраксеей, принесли они кутью, кацею с горячими углями да восковые свечи.
Черемуха, чтобы ее не глушила липа, перешла из-под липы на дорожку, за три аршина от прежнего корня. Тот корень, что я срубил, был гнилой и сухой, а новый был
свежий. Она почуяла, видно, что ей не жить под липой, вытянулась, вцепилась сучком за
землю, сделала из сучка корень, а тот корень бросила. Тогда только я понял, как выросла та первая черемуха на дороге. Она то же, верно, сделала, — но успела уже совсем отбросить старый корень, так что я не нашел его.
Писал тогда Полояров эту рукопись под впечатлением
свежих ран, причиненных ему лишением питательного места, под наплывом яростной злости и личного раздражения против либерала и патриота сольгородского, и следы сей злобы явно сказывались на всем произведении его, которое было преисполнено обличительного жара и блистало молниями благородного негодования и пафосом гражданских чувств, то есть носило в себе все те новые новинки, которые познала
земля Русская с 1857 года, — время, к коему относилась и самая рукопись.
Встрепенулось у ней сердце и заныло. Чем-то страстно томительным, но
свежим и здоровым облилось оно. Подняла Дуня опущенные в
землю очи… И — в густой чаще сирени видит…
Пришла весна. По мокрым улицам города, между навозными льдинками, журчали торопливые ручьи; цвета одежд и звуки говора движущегося народа были ярки. В садиках за заборами пухнули почки дерев, и ветви их чуть слышно покачивались от
свежего ветра. Везде лились и капали прозрачные капли… Воробьи нескладно подпискивали и подпархивали на своих маленьких крыльях. На солнечной стороне, на заборах, домах и деревьях, все двигалось и блестело. Радостно, молодо было и на небе, и на
земле, и в сердце человека.